Мессия очищает диск - Страница 99

К оглавлению

99

А однажды ночью я пришел в себя посреди Лабиринта.

Мы направлялись в покои мумий.

И я знал своим новым знанием, что сейчас мы зайдем к древним учителям, поклонимся как следует, дальше ноги понесут нас по галерее наружу…

И дороги Поднебесной расстелются перед нами.

Мы, я и мой мальчик, должны были отыскать Змееныша или судью Бао, о котором нам рассказывал лазутчик.

Более того, я прекрасно понимал: отказаться или передумать – не в нашей власти.

Лучше было идти и не думать о том, что вне обители… впрочем, что-то внутри меня подсказывало: никаких бед от Закона Кармы не предвидится.

Мы, я и мой мальчик, теперь были частью загрузочного сектора.

А я подозревал вдобавок, что мы еще и являемся частью наскоро создаваемой антивирусной программы.

Я и мой мальчик.

Маленький Архат.

В ближайшем селении мы украли чьи-то обноски и переоделись – Системе было на это наплевать, но беглого несовершеннолетнего монашка без бирки-гуады взяли бы первые Быстрорукие, встретившиеся ему на пути.

А в следующем селении нас заставили петь прямо на сельской площади – сказался бродячим сказочником (простите за каламбур!), значит, отрабатывай! Развлечений у пахарей мало, за песню накормят, за сказку переночевать дадут…

Мы пели.

А потом мой мальчик выдохся – и верьте или не верьте, но я сочинил песню.

– «Легенда о кулаке», – громко объявили мы, и мой мальчик принялся переводить с моего на местный.


Шел монах за подаяньем,
Нес в руках горшок с геранью,
В сумке сутру махаянью
И на шее пять прыщей.
Повстречался с пьяной дрянью,
Тот облил монаха бранью,
Отобрал горшок с геранью
И оставил без вещей.

– Еще! – восторженно требовали сельчане, хотя в переводе песня сильно проигрывала оригиналу. И мы дали еще:


И стоит монах весь драный,
И болят на сердце раны,
И щемит от горя прана,
И в желудке – ничего.
И теперь в одежде рваной
Не добраться до Нирваны
Из-за пьяного болвана,
Хинаяна мать его!
И монах решил покамест
Обратиться к Бодхидхарме,
Чтоб пожалиться пахану
На злосчастную судьбу,
И сказать, что если Дхарма
Не спасет его от хама,
То видал он эту карму
В черном поясе в гробу!

Мы шли по Поднебесной, а слава «Легенды о кулаке» бежала впереди нас. Я был ужасно горд, мальчик изощрялся в аккордах (мы купили новый цин!), и при каждом очередном исполнении мы изо всех сил старались превзойти прошлое:


И сказал Дамо:
– Монахи!
Ни к чему нам охи-ахи,
А нужны руками махи
Тем, кто с ними незнаком.
Пусть дрожат злодеи в страхе,
Мажут сопли по рубахе,
Кончат жизнь они на плахе
Под буддистским кулаком!
Патриархи в потных рясах —
Хватит дрыхнуть на матрасах,
Эй, бритоголовых массы,
Все вставайте, от и до!
Тот, чья морда станет красной,
Станет красным не напрасно,
Не от водки и от мяса,
А от праведных трудов!

Один раз нас даже пригласили к правителю уезда. Вкус у последнего был невзыскательный, и пришлось польстить его патриотизму:


Лупит палкой тощий старец,
Восемь тигров, девять пьяниц,
Эй, засранец-иностранец,
Приезжай в наш монастырь!
Выкинь свой дорожный ранец,
Подключайся в общий танец,
Треснись, варвар, лбом о сланец,
Выйди в стойку и застынь!
У кого духовный голод,
Входит в образ богомола
И дуэтом или соло
Точит острые ножи,
Кто душой и телом молод,
Тот хватает серп и молот,
Враг зарезан, враг расколот,
Враг бежит, бежит, бежит!

Я и мой мальчик шли по Поднебесной.


Шел монах за подаяньем,
Нес в руках горшок с геранью,
В сумке – палку с острой гранью,
Цеп трехзвенный и клевец.
Повстречался с пьяной дрянью,
Ухватил за шею дланью,
Оторвал башку баранью —
Тут и сказочке конец!

Финал неизменно встречался взрывом восторга.

Любопытные люди эти ханьцы…

Часть шестая
Шаолинь должен быть разрушен

Воинское искусство – это важное государственное дело, основа рождения и гибели, путь жизни и смерти, и его нельзя не изучать.

Из поучений мастеров

Глава одиннадцатая

1

Лошадь испуганно заржала, кося недоверчивым лиловым глазом, и мальчишка поспешил отойти в сторонку – еще лягнет копытом, с нее станется!

– Это что за город? – Оборвыш поправил котомку, откуда торчал гриф восьмиструнного цина, весь в облупившемся лаке, и повернулся к заржавшему почище лошади конюху.

– Тунцзин, – булькнул конюх, всласть отсмеявшись над пугливым пареньком. – Тоже скажешь – город! Крепостца окраинная…

– А почему столько солдат? – Мальчишка попался на редкость любопытный.

– А потому, что кончается на «У»! – И конюх снова заклокотал горлом.

– Для кого кончается, – с достоинством ответил юный бродяга, – а для меня только начинается. И подсказывает, что это – войска генерала Чи Шу-чжао по прозвищу Стальной Хребет. А еще подсказывает, что ты в следующей жизни непременно будешь драным мерином. Готовься, учись ржать. – С этими словами он проследовал мимо обалдевшего конюха к ближайшему костру, на котором солдаты как раз готовили свой нехитрый ужин.

Подойдя, мальчишка молча уселся на единственное свободное место и под обстрелом недоуменных взглядов извлек из котомки цин.

– «Легенда о кулаке», – во всеуслышание объявил он и, выдержав паузу, заставил струны весело вскрикнуть, подобно певичке, ухваченной за ляжку богатым гостем.

Солдаты придвинулись поближе, и мальчик запел.

Со всех сторон к костру уже спешили заинтересованные слушатели, кто-то тугоухий спрашивал у стоявших рядом, что за песню поет удивительный пришелец. Те принимались объяснять, на них шикали, грозя надавать тумаков, – а мальчик пел, и даже самые тупые и лишенные слуха наконец поняли, что это – знаменитая «Легенда о кулаке», а оборвыш с цином… Яшмовый Владыка, неужели он – именно тот, кому приписывается авторство песни?! Глядите, а ведь точно – все приметы сходятся!

99